В Сыктывкаре показали "мильон терзаний" на новый лад

Первой премьерой 87-го сезона в театре драмы имени Виктора Савина стала комедия Александра Грибоедова "Горе от ума". Одно из самых загадочных - по замечанию литературоведов - и самых классических произведений русской литературы, без малого два века не сходящее с подмостков, доверили ставить известному режиссеру, преподавателю ГИТИСа и Щукинского института Михаилу Борисову. Он предложил оригинальное решение спектакля в жанре фантасмагории, но по ряду причин продолжить работу не смог, оставив постановку в "наследство" главному режиссеру театра им. Савина Юрию Попову. Новый взгляд на комедию двухсотлетней давности столичные театралы смогли оценить в минувшие выходные.

Фото Марии Шумейко

К осовремененному Грибоедову на сыктывкарской сцене в целом консервативно настроенную публику готовили заранее. На пресс-конференции накануне премьеры режиссер Юрий Попов отметил, что, по его мнению, "с точки зрения моральной составляющей, пьеса сегодня не звучит".

- Говорить о "Горе от ума" с точки зрения политики неинтересно, поэтому мы подошли к материалу с позиции человеческого духа - взаимоотношений героя и героини, именно через них мы выходим на глобальные размышления о месте человека - маленького, лишнего - в обществе, - поделился своим видением конфликта, на протяжение многих лет трактующегося как столкновение старой и новой морали, постановщик. В этом смысле говорить о новациях в подходе к Грибоедову вряд ли стоит: комедия строится на единстве идеологического и любовного сюжета - Чацкий оказывается в проигрыше, подходя со своими максималистскими мерками и к любви, и к социальному укладу.

Несмотря на уверенность в том, что классически поставленная классика в настоящее время мало кому интересна - в корне ломать традицию постановочная группа не стремилась. Была предпринята попытка найти золотую середину на пересечении канонов психологического театра и пластического решения, сочетание которых позволило бы создать современный злободневный спектакль.

В отношении первой составляющей надо отметить стремление режиссера к сохранению грибоедовского текста, в котором каждое слово имеет свою цену, и ясности его звучания. Кроме того, сценографическое оформление и костюмы так называемого вневременного спектакля, автором которых стал главный художник театра Эрих Вильсон, пусть и не претендуют на аутентичность первой трети 19 века, но все же к ней тяготеют.

Над символико-пластическим решением "Горе от ума" работала приглашенный балетмейстер Светлана Скосырская, в прошлом сезоне в качестве режиссера по пластике поставившая продолжение "Свадьбы с приданым", "Утиную охоту" и "Сказку про чудесное огниво".

Результатом общих трудов стала неоднозначная - в смысле вариантов трактовок отдельных образов, - не во всем совершенная, но интересная постановка, способная завладеть вниманием как юного зрителя, для которого "Горе от ума" является программным произведением, "продвинутого" театрала, так и приверженца русского репертуарного театра.

В спектакле, вторя словам персонажа Грибоедова, есть все - "и черти, и любовь, и страхи, и цветы": оба действия начинаются с пластических интермедий, условно предваряющих и иллюстрирующих сюжетное развитие - сон Лизы, выдуманный сон Софьи и бал, заканчивающийся крушением Чацкого; элементы гротеска - например, Г.N. и Г.D. (Илья Кеслер и Вадим Козлов) в образе смешных и в то же время жутких сиамских близнецов, графиня Хрюмина (Валентина Дорофеева) с кораблем, венчающим прическу по моде екатерининских времен; пантомима; цирк; подлинные переживания и чувства.

Лейтмотивным символом "Горе от ума" стали веревки, в которых запутался и которыми привязан к дому Фамусова главный герой - Чацкий (Владимир Рочев). По мнению критиков, успевших посмотреть спектакль, использование веревки - прием слишком прямолинейный, а иногда и излишний. Однако эта прямолинейность в ряде сцен обнажает острый драматизм заявленных конфликтов - идеологического и любовного - и заставляет со всей силой чувства сопереживать Чацкому, обманутому в любви и разочарованному в гражданских порывах, опозоренной Софье (Елена Аксеновская).

Вообще, практически все главные герои наделены постоянными атрибутами: у Чацкого это веревка, Софья и Лиза (Светлана Малькова, Татьяна Михайлова) скрывая свои проделки, прячутся за капюшонами, идеологию солдафона Скалозуба олицетворяет увеличивающийся по мере действия указательный палец - перст указующий, символ власти, Фамусов (Борис Лагода) буквально держит себя в рамке - деревянной рамке - прежнего, по Екатерине, уклада.

Еще один и, пожалуй, главный образ - символ спектакля - валенки, своего рода константа "русского духа", аллегория "русскости", которая в сочетании с перенимаемыми западными веяниями дает самые плачевные результаты (на это жалуется герой в монологе о "французике из Бордо"). В валенках прибывают гости на бал, валенок становится средством передачи сплетни о Чацком, огромным валенком заканчивается печная труба - один из немногих элементов декорации, в финале спектакля ворох валенок падает на сцену буквально с неба...

Спектакль изобилует эффектными сценами: помимо прологов, это и решенные через пластику столкновения персонажей - выяснение отношений Чацкого и Софьи, практически в драке пытающихся разорвать связывающие их путы, борьба Чацкого и Молчалина (Евгений Софронов) за Софью, принимающая вид клоунады, бал, на котором на сцену выводится целая галерея ярких характерных персонажей - Хлестова (Галина Микова) в короне, красноречиво характеризующей положение персонажа в этом обществе, напоминающем сумасшедший дом, глухой князь Тугоуховский (Виктор Градов), эксцентричная старая дева графиня внучка (Юлия Экрот), не в меру кокетливая в замужестве Наталья Дмитриевна (Вероника Калуга).

Вообще же, главным достоинством этой интересной и сложной постановки, несмотря на обилие решений через форму, которые при неблагоприятном стечении обстоятельств могут затмить все остальное, оказываются актерские работы. И прежде всего сказанное касается главных действующих лиц. Фамусов в исполнении Бориса Лагоды не только берет на себя комедийную нагрузку, но и преображается в финале в преданного дочерью шекспировского Лира, и, вопреки школьной программе, вызывает искреннюю симпатию и сочувствие зала. Чацкий Владимира Рочева, в начале спектакля не очень проясненный, к финалу набирает такую гамму красок, что в своих переживаниях и способах их выражения приближается к другому шекспировскому персонажу - Гамлету.

Одним из главных открытий постановки, безусловно, стала Софья в исполнении Елены Аксеновской: актриса сумела наделить героиню, редко вызывающую симпатии своим жестоким отношением к Чацкому и слепой влюбленностью в мелкого человека Молчалина, такой глубиной, что просто молча стоя на сцене в течение десяти минут финала, сумела затронуть зрителей до слез. Кажется, редкая постановка "Горя..." заставляет зрителей плакать в конце спектакля.

Опасения постановочной группы на счет того, что спектакль не будят принят и понят - вариации на классические произведения часто оскорбляют чувства консерватиных театралов - не оправдались, и подтверждением тому послужили долгие овации, не отпускающие актеров со сцены в течение нескольких минут.